Первого мая 1941 года жители деревень и местечек, находящихся на автомобильной дороге Брест—Пинск, встречали необычный мотопробег (смотри «Красные байкеры генерала Оборина»). Почти полсотни мощных мотоциклов с колясками, украшенных красными флагами и портретами товарищей Сталина, Пономаренко, Тимошенко, Павлова, мчались по мощеной трассе с ужасающим грохотом. Кроме мотоциклов 20-го мотоциклетного полка 14-го механизированного корпуса в мотопробеге принимали участия мотоциклисты Брестского и Пинского управлений НКВД, а также военные моряки из штаба военно-морской базы в Пинске.
Победители первых мотогонок РККА
История не оставила протокола, по-видимому, интересных мотогонок, первых в советской истории Западной Белоруссии. Но победителями стали ожидаемо местные молодые ребята, призванные со своими мотоциклами в качестве инструкторов. Командующий четвертой армии генерал-майор Александр Коробков вместе с дивизионным комиссаром Федором Шлыковым наградили победителей ценными подарками, новенькими, только выпущенными «кировскими» часами.
В ответ белозубые ребята прокатили тринадцатилетнюю дочку генерала на оглушительно ревущем мотоцикле вокруг Дрогичина. Но главный подарок приберегли на вечер. На железнодорожную станцию прибыл вагон, в котором было 40 новых лицензионных мотоциклов М-72 с заводскими креплениями для ручных пулеметов. Зампотех 14-го механизированного корпуса военинженер 1-ранга Афанасий Кривоконев пытался оставить несколько мощных мотоциклов для своей службы, но генералы Коробков и Оборин решили не дробить и без того небольшую партию техники.
Кроме того 20-му мотоциклетному полку передавалась одна автоцистерна на базе автомобиля ЗИС-6, что было настоящим подарком с неба. Например, у 205-ой моторизованной дивизии на весь штат танков и автомобилей автоцистерна имелась тоже одна.
Генерал, расстрелянный по разнарядке
Александр Коробков, расстрелянный в июле 1941 года, по свидетельству генерал-полковника Сандалова, попал в расстрельный список по разнарядке. Просто нужно было расстрелять одного командующего армией в Западном особом военном округе. Ни одна армия не смогла стабилизировать положение на границе, и все они откатывались вглубь страны.
Но только Коробков, благодаря хорошо действующему штабу, мог уже на третий день войны точно знать катастрофическое положение своей армии и иметь отлаженную связь со штабом фронта. Где находятся другие командующие армиями, назначенный инквизитором Западного Фронта, товарищ Лев Мехлис не знал, поэтому подал в Москву фамилию Коробкова.
Генерал-майор Александр Коробков приступил к командованию армией со штабом в Кобрине только в апреле 1941 года и сразу увидел напряженные отношения армейского руководства с местными органами власти и НКВД. Дело в том, что командующий до Коробкова Четвертой армией будущий маршал Советского Союза Василий Чуйков достаточно жестко и грубо отстаивал интересы армии, не взаимодействуя с местными властями. К декабрю 1940 года письма с жалобами на генерала Чуйкова дошли до наркома обороны СССР Тимошенко, и тот, посоветовавшись со Сталиным, решил направить в Кобрин одного из самых дипломатичных генералов, Александра Андреевича Коробкова.
Дипломатический талант комдива Коробкова
В 1939 году комдив Коробков командовал 16-ым стрелковым корпусом, который входил в Вильно. Благодаря его грамотным действиям, первоначально не пролилась кровь виленского польского и белорусского студенчества, которое на патриотической волне взяло в руки винтовки. После передачи Вильно из территории Западной Белоруссии в состав буржуазной Литвы Александр Андреевич не допустил резни, которую пыталась устроить литовская армия 27 октября 1939 года среди польского и белорусского населения.
На момент передачи Виленского уезда Литовской Республике состав этнических литовцев составлял не более 5% от общего населения и литовские офицеры и полицейские пытались очень быстро этот процент изменить. Он же взаимодействовал с высшими литовскими военными при создании на базе литовской армии 29-го стрелкового корпуса РККА. Создание этого корпуса в начале войны обернулась огромными проблемами, но эта тема еще недостаточно хорошо исследована.
Танкисты Гудериана вместо генерала Карбышева
Александр Коробков принял армию только в середине апреля 1941 года, поэтому никаких решений о дислокации армии он быстро решить не мог. Зато он наладил отличную взаимосвязь между штабом армии советскими и партийными органами. С его приездом на стройках Брестского укрепленного района стало трудиться ежедневно до 10000 местных жителей из числа безработных и крестьян, с большим количеством шанцевого инструмента, лошадей и подвод.
Но само расположение дотов вызывало ряд вопросов. Александр Андреевич ранее был знаком с военным инженерным гением генерал-лейтенантом Дмитрием Михайловичем Карбышевым. Он приказал полковнику Белову послать 22 июня 1941 года за Карбышевым штабной самолет 10-ой смешанной авиадивизии. Дочку генерала Сюзанну, по её воспоминаниям, специально к приезду гостя учили играть на рояле «В парке Чаир распускаются розы».
Но встрече не было суждено состояться. После неудачного контрудара Четвертой армии под Жабинкой её части стремительно начали отходить на Восток. В 17.00 23 июня 1941 года штаб армии покинул Кобрин, так и не проконтролировав взрыв стратегического моста через Мухавец. С начала войны только две воинские части не понесли никаких потерь: 20-ый мотоциклетный батальон майора Плевако и 67-ой мотоинженерный батальон, над которым принял командование начальник инженерной службы 14-го механизированного корпуса майор Антон Лейко.
Генерал Коробков принял решение на базе двух полностью укомплектованных частей, а также отступающих подразделений 22-ой танковой дивизии и 75-ой пехотной дивизии создать новый заслон, дающий возможность навести порядок в тылу армии. Как мотоциклисты майора Плевако воевали с танкистами Вальтера Моделя, расскажем во второй части…
Читайте также
- Первые часы войны в штабе Брестского пограничного отряда
- Подземная война Брестской крепости — часть 2
- Брест 1941. Бой на берегу Мухавца
- «Блатные каратели» Брестского пограничного отряда
