Последняя мирная ночь в стационарном военном городке, где размещалась 22-ая танковая дивизия, выдалась хлопотной для дежурного по штабу. Следовало выяснить, что произошло с танкистами, которые не вернулись из увольнения, проследить за отправкой на первый утренний московский поезд партии командиров с семьями, которым после полуторамесячного перерыва начали предоставлять отпуск. А главное, проследить за подготовкой выезда боевых машин и командования танковой дивизии на полигон.
Устаревшая танковая техника с выработанным моторесурсом
Чтобы в последний момент не возникло никаких технических сюрпризов, на глазах большого количества военного начальства, с вечера ремонтные службы дивизии под руководством помтеха-44 воентехника 1 ранга Николая Жукова пытались привести в порядок устаревшую и выходившую свой ресурс боевую технику. Единственной моделью боевого танка, состоящего на вооружении 22-ой танковой дивизии, был Т-26, представляющий из себя утяжеленную копию английского танка «Виккерс», который к 1941 году находился на вооружении таких экзотических стран как Китай, Сиам, Боливия.
Танк Т-26, разработанный в 1931 году, абсолютно не соответствовал требованиям современной войны по своим основным характеристикам. Его тонкое бронирование делало танк беззащитным на расстоянии километра даже для 37-мм немецких противотанковых орудий, которые массово состояли на вооружение пехотных дивизий вермахта. Поставить дополнительные броневые экраны, как предлагали перед войной дивизионные ремонтники, было невозможно из-за маломощного двигателя. Но самая главная причина была в очень малом моторесурсе. На 12 июня 1941 в докладной записке командир 22-го ремонтно-восстановительного батальона капитан Теодор Аугустов отмечал, что 56 боевых машин нуждаются в капитальном ремонте, а 103 танка в текущем ремонте, для которого отсутствуют необходимые детали.
На 22 июня 1941 года ударная сила пограничной танковой дивизии состояла из выработавших свой моторесурс танков, выпущенных 1933-1934 годах. Именно эти машины участвовали в походе на Польшу в 1939 году и в советско-финской войне. Удивительным являлось то, что дивизия, обладавшая опытными командирами и экипажами танков, вынуждена была вступить в войну на самых худших машинах по техническому состоянию, имеющихся в наличии в РККА. В то же время новая техника поставлялась в дивизии, где ни командиры, ни экипажи танков не имели опыта длительных походов и боевых действий.
Артиллерийский огонь и диверсанты
После того как в 1.30 22 июня 1941 года в военном городке пропало электричество, вода и связь с городской телефонной станцией, дежурный по штабу, помня об учениях, не стал поднимать излишнюю панику. Практически первые снаряды попали в здание штаба и в трехэтажный кирпичный дом, где находились квартиры командования дивизии. Выбегавших из своих квартир командиров встречали выстрелы из густого кустарника.
В первые же минуты войны был убит заместитель командира дивизии по п/ч полковой комиссар Алексей Илларионов, начальник разведки майор Василий Парфенов. В командира дивизии генерал-майора Виктора Пуганова тоже стреляли, но стрелявший в форме младшего политрука был убит бойцами комендантского взвода, прибежавшего к дому, где располагалась генеральская квартира. Возможно, из-за этих событий командир дивизии несколько в самом начале войны растерялся и отстранился от руководства соединением. Он поручил разработку и доведение до подчиненных боевой задачи своему заместителю полковнику Ивану Кононову.
Первый советский танковый контрудар в истории войны
В танковом парке командиры до получения указаний начали выводить технику за пределы обстреливаемой зоны. По плану обороны, дивизия должна была занять рубеж в районе деревни Волынка. Для этого привлекался 22-ой разведывательный батальон, 1-ый батальон 43-го танкового полка и 2-ой батальон 22-го мотострелкового полка. Их задача была контратаковать противника и отбросить его за реку Западный Буг. Всего в контратаке участвовало до 600 бойцов и командиров и около тридцати танков и танкеток.
Остальные силы дивизии по плану развертывания должны были выдвигаться на 20 километров восточнее Бреста в район крупной железнодорожной станции Жабинка. Два танковых полка (43-ий и 44-ый) должны были пересекать реку Мухавец по железнодорожному мосту «Ковель», который находился в двух километрах от Южного военного городка, и визуально был не поврежден. Полковник Кононов направил туда в 5 утра на разведку танковую роту и мотострелковый взвод. Одновременно был послан бронеавтомобиль с двумя автомобилями на артиллерийский склад 22-ой танковой дивизии, который находился на Госпитальном острове Брестской крепости.
Мотострелковый полк, гаубичный полк и другие подразделения должны были выходить в место сосредоточения через деревянный мост «Гузни», который находился в шести километрах восточнее танкового парка. Склад ГСМ, размещенный в южном городке, был взорван, а база ГСМ, находящаяся за пределами городка в деревне Пугачевка, в километре от моста «Гузни», обстрелу не подвергалась. Несмотря на обстрел дивизионной артиллерией, танкистам удалось вывести из-под огня 106 боевых машин, 6 артиллерийских тягачей вместе с орудиями и более 150 грузовых автомобилей. Бойцы мотострелкового полка успели вооружиться стрелковым оружием и получить боеприпасы.
Сборные пункты размещались на танкодроме-стрельбище и в районе шоссе, ведущего к «Суворовскому» мосту, по которому можно было попасть в центр Бреста. У генерал-майора Пуганова, несмотря на большие потери, к 6 утра 22 июня 1941 года под командованием находилось самое боеспособное соединение в окрестностях Бреста. Следовало этим только толково распорядиться…
Читайте также
- Брест 1941. Загадки конвойного батальона (1 часть)
- Утраченные и забытые дворцы королевского Гродно
- Брест 1941. Необычная тактика болотных дьяволов майора Плевако
- Брест 1941 Неудобная тайна уцелевших стратегических мостов
- Брест-1941 Странный взрыв артиллерийских складов в Пинске
