Когда читаешь мемуары тех, кто оказался 22 июня 1941 года в Бресте, удивляет одна деталь.
Почему-то все вырвавшиеся из города группы военных, включая даже крупные формирования с танками и артиллерией (а таких было минимум не менее трех),стремились не занять оборону рядом с городом, в том числе и в окружавших Брест крепостных сооружениях, а двигались в направлении к Жабинке.
Сейчас это город-спутник Бреста, а тогда крупная узловая станция с армейскими складами, несколькими сотнями загруженных вагонов и не прикрытая с воздуха даже счетверенными зенитными пулеметными установками территория. Поблизости с Жабинкой находился только что построенный командный пункт 28-го стрелкового корпуса и базировался корпусной батальон связи.
Сюда же ближе к вечеру и прибыл отряд майора Алексея Кузнецова. Здесь его ожидал «сюрприз» в виде лейтенанта ГБ, который абсолютно серьезным тоном объявил об отстранении командира 17-го пограничного отряда НКВД от должности, согласно распоряжению заместителя наркома НКВД от 20 июня 1941 года. Майора обвиняли в том числе и в распространении панических слухов о начале войны.
Свидетель тех событий, начальник оперативного отделения штаба корпуса майор Евгений Синковский вспоминал, что первоначально уставшие люди замерли от такого абсурда, а потом гневно зашумели. И не избежать лейтенанту из органов физических увечий, если бы полковник Лукин (начальник штаба 28 стрелкового корпуса), будучи свидетелем разговора, не увел сотрудника ГБ в штаб. В распоряжении заместителя наркома кроме Кузнецова во всех грехах обвинялся и комиссар отряда Ильин. Пока еще не отставленный командир отряда принимает решение: отправить в Кобрин с ранеными и частью отряда батальонного комиссара Ильина для выяснения ситуации. С ними же и уезжает единственный врач объединенного отряда, начальник медслужбы 132-го конвойного батальона НКВД Михаил Манин.
Сам Кузнецов во главе хорошо вооруженной группы принимает на себя охрану штаба корпуса и охрану стратегического моста через Мухавец. Мухавец в районе Жабинки — это достаточно широкая река с активным судоходством и топкими болотистыми берегами. Магистральный автомобильный мост был построен еще поляками в 1932 году, а уже 1940 году специальное строительное управление НКВД БССР его расширило и укрепило. Основное требование к мосту — грузоподъемность не менее 60 тонн, что позволяло через него переправлять самые тяжелые танки, находящиеся на вооружении РККА.
Сам мост находился на автодороге Брест-Минск. Дорога была с улучшенным покрытием и, еще при буржуазной Польше, выложена специальной плиткой — трилинкой. Магистраль в Кобрине раздваивалась: Кобрин-Барановичи и Кобрин-Пинск. Это была главная и единственная транспортная артерия в этой местности, приспособленная для массового передвижения механизированных колонн. И находилась она между лесными массивами, отходящими от Беловежской пущи, и полесскими болотами. Контроль над дорогой и стратегическим мостом позволял очень сильно затормозить движение механизированных частей вермахта, к тому же железнодорожная насыпь в этих местах не позволяла перемещать по ней танки своим ходом.
Майор Кузнецов предложил организовать охрану стратегического моста и подготовить его ко взрыву. Даже удивительно, что взять мост под контроль и заминировать его первым предложил майор-пограничник, а не корпусные саперы, которые занимались в Жабинке отправкой на восток инженерного имущества. Уже в 2 часа ночи 23 июня 1941 года мост через Мухавец был заминирован, почти 50-ю килограммами взрывчатки, а его охрану несли усиленные совместные караулы пограничников и конвойных войск НКВД.
Через мост непрерывно двигались автомобильные и пешие колонны с беженцами. Перед мостом оперативно обустраивался укрепленный район силами двух саперных батальонов, подошедших из летних лагерей. В этом районе сформировалась достаточно мощная группа из частей 22-й танковой дивизии, 6-й и 42-й стрелковой дивизии с сотней танков Т-26. Артиллерийское прикрытие насчитывало почти 50 орудий дивизионной и противотанковой артиллерии.
Рядом со штабом размещался полевой склад, в котором в течение июня месяца было выгружено более 150 вагонов с боеприпасами. Генерал Гудериан, как специально, дал возможность генерал-майору Коробкову оборудовать новый рубеж.
А вот в охране моста произошли значительные изменения.
В четыре утра 23 июня 1941 года к мосту на двух грузовых автомобилях из Кобрина прибыл капитан ГБ Александр Костицин, командир 132-го конвойного батальона. Он привез приказ для майора Кузнецова, которому предписывалось сдать мост под охрану конвойщикам НКВД, прибывшим вместе с Костициным. Сам Кузнецов вместе с отрядом должен был выехать немедленно в Кобрин для охраны еще одного стратегического моста. Непонятно, для чего понадобилась такая рокировка? Но видимо у командования 4-й армии были свои резоны.
Интересная деталь: приехавший командир конвойного батальона носил форму со знаками различия государственной безопасности, что делало его более старшим по званию, чем майор-пограничник. Причем Кузнецов точно помнит, что еще в начале июня 1941 года Костицин носил одну шпалу капитана НКВД.
Уже в 5.30 утра 23 июня 1941года через мост пытались прорваться немецкие диверсанты на автоколонне, состоящей из советских автомобилей и танков. Причем караул из бойцов НКВД поначалу пропустил колонну диверсантов, и только дотошность командира танкового полка, который сосредотачивался возле моста, помогла обезвредить диверсантов и взять первых пленных в офицерских званиях. К сожалению, планируемая подвижная оборона в районе переправы, которую готовили начальник штаба Четвертой армии Сандалов, командир 28 -го стрелкового корпуса Попов и командир 22-й танковой дивизии Пуганов, была нарушена приказом штаба фронта нанести контрудар в район Бреста.
Поначалу войскам РККА, (в контрнаступлении в этом районе участвовало 70 танков, до полка пехоты и три артиллерийских дивизиона) удалось потеснить 17-й танковый разведывательный батальон. Враг отступил в район нынешнего аэропорта «Брест», но через полчаса появились пикирующие бомбардировщики, и после 20 минут бомбежки части РККА атаковали основные силы 17-ой танковой дивизии. Войска корпуса получили команду на отход. Красноармейцы и командиры, бросая артиллерийские орудия и оборудованные позиции, отступали по направлению к Кобрину. Генерал-майор Попов позже утверждал, что он никакой команды на отход не давал, а его попытки лично задержать колонны отступающих бойцов чуть не закончилось трагически.
Но самое загадочное, что стратегический мост, который заминировали, отбили от диверсантов, охраняемый 2-м взводом первой роты 132-го батальона конвойных войск НКВД — остался целым. А в 10 утра 23 июня 1941 года по нему начали выдвигаться 17-я и 18-я танковые дивизии вермахта, без всякой помехи со стороны Красной Армии. Можно только догадываться, какую роль сыграл в этом новоиспеченный капитан ГБ Александр Костицин, который уже в полдень начал охранять другой стратегический мост через Мухавец в Кобрине.
В это сложно поверить, но и он остался при отступлении неповрежденным. Но про забытую нынче оборону Кобрина в 1941 году мы еще поговорим в следующих статьях, как и о судьбе майора-штрафника Кузнецова и подозрительного капитана Костицина.
Несмотря на тонны материалов опубликованных и переведенных свидетельств из немецких архивов Брестская крепость, как и… Read More
Советское кинопроизводство было одним из крупнейших в мире. Кино в Советском Союзе выпускалось разноплановое, а… Read More
Самое поразительное в событиях июня 1941 года на Брестском направлении Западного особого военного округа –… Read More
Накануне войны, наиболее мощными частями противоздушной обороны Кобринского бригадного района ПВО были зенитно-артиллерийские дивизионы, прикрывавшие… Read More
К полудню 22 июня 1941 года у 4-ой армии РККА, прикрывавшей Брестское направление, появился запасной… Read More
События 22-го июня в районе под Брестом связаны с определенными стереотипами. Большинство современных исследователей заостряют… Read More