Рубрика: Малоизвестные достопримечательности Беларуси

После рейда личного войска князей Глинских (см. «Княжна поссорившая ВКЛ с Москвой») по территории ВКЛ, где находились ослабленные очередным противостоянием с Москвой гарнизоны, бунтовщики стали осознавать, что о возвращении былого величия не может быть и речи. А дальнейшее противостояние с великим князем Жигимонтом без влиятельной поддержки какой-либо внешней силы может послужить полным крахом некогда одного из самых блестящих родов ВКЛ.

Василий III был первым автором гибридной войны

Московский великий князь Василий III очень грамотно воспользовался ситуацией. Он направил к Глинским в Туров личного посланника Митю Губу Маклакова, вроде и великокняжеский порученец, но с другой стороны человек простого происхождения, за которым не стоят влиятельные родственники и предки. В цветастой грамоте московского правителя было сказано, что братья Глинские будут взяты на службу к Василию III со всеми литовскими городами и вотчинами, которые они сами для себя и завоюют. Очень хитрый дипломатический ход.

Вместе с великокняжеским посланником прибыло с десяток бесноватых попов. Они, по мнению московского митрополита Симона, фанатичного борца с «ересью жидоствующей», должны были помочь Глинским поднять мятеж, прикрываясь некими выдуманными гонениями на православие в Великом княжестве Литовском. Москва на протяжении всего времени пыталась раздуть большой религиозный конфликт в самом веротерпимом государстве Европы, но всегда с сомнительными успехами.

Так и вышло на этот раз, московские проповедники собирали на площадях в местечках людей, били православных священников, подчиняющихся митрополиту Литовскому, Киевскому и всей Руси Иосифу. А Иосиф был очень популярен в среде православных литвинов. Он лично возглавил оборону жителей Смоленска от московско-татарских войск в 1502 году и сумел отстоять родной город от разорения, а смолян от рабства. Надо помнить, что с 1499 года Киевско-Литовская митрополия была единственной классической православной церковью, свободной от нехристианских правителей. Поэтому, как ни старались московские священники, с рассказами о замученных православных святых и распятых мальчиках, их усилия в стране, где в городах исторически соседствовали костелы, церкви, кирхи и синагоги, не приносили значимых успехов. И только вооруженное сопровождение челяди Глинского спасало красноречивых проповедников от забрасывания камнями.

Первые военные действия и разорение Мозыря

Надежда Василия III на то, что можно будет откусить значительный кусок территории ВКЛ за счет религиозных распрей, оказалась напрасной. Московский Великий князь обещает послать на помощь Глинским потомка галицких князей, Василия Шемячича со многими воеводами, но не спешит выполнять свои обещания. По различным источникам восставшие осадили множество городов: Оршу, Кричев, Клецк, Гомель, Житомир, — но документально подтверждено только взятие Мозыря и Мозырского замка. И это случилось благодаря тому, что наместник города, Якуб Ивашинцев, был двоюродным братом Глинских и просто сдал город родственникам.

Эту большую победу отметили с показным размахом: согнали на площадь народ, московское духовенство отслужило молебны в местных церквях, мятежники всласть пограбили богатых мозырских евреев. В замке была составлена победная реляция для Василия III. В ней говорилось, что отныне Мозырь вместе с Туровом — владение московское. Хотя, таким оно пробыло чуть более трех месяцев. В июне 1508 года в Мозыре вспыхнуло городское восстание против насаждения московского православия, как единственной религии, и городские промосковские власти сбежали в Стародубское княжество, контролируемое Москвой. А на горожан христолюбивый Василий III послал своих союзников, крымских татар Мехмеда I Гирея, которые сожгли город, оставшийся без защиты.

К середине июня 1508 года к Глинскому начали прибывать московские подкрепления под командованием Андрея Трубецкого, Андрея Лукомского и Даниила Щени. Всего в войске мятежников было до 3000 вооруженной шляхты и до 5000 вооруженных крестьян. Московские отряды достигали 15000 человек. И несколько крупных отрядов крымских татар численностью до 10000 всадников выступали в этом конфликте на стороне Глинского и московских войск. Все эти силы очень успешно разоряли малые неукрепленные городки и деревни, что совсем не нравилось мелкой православной шляхте и крестьянству.

Жители Менска отстояли город от мятежников и московских войск

Укрепленных городов и замков московские и мятежные войска взять так и не смогли. Показателен пример Менска. Его штурмовали сразу три отряда: самого Михаила Глинского, боярский полк Василия Шемячича и отряд легкой кавалерии Дмитрия Жижемского. В Менске на тот момент не было гарнизона, кроме 30 чешских наемников, составляющих городскую стражу. По решению магистрата был открыт арсенал для вооружения населения. На протяжении двух недель горожане отбивали штурм мятежников и московских правительственный войск. Большие потери заставили князей Глинских и Шемячича снять осаду. Следующей целью была попытка взять укрепленный старинный город Борисов, где стоял государственный замок с тюрьмой, в котором содержались в ожидании выкупа знатные крымские татары. Но и этот город они не смогли взять.

Великий князь Литовский Жигимонт I в это время собирал ополчение, сделав свою резиденцию в замке Берестья, куда прибывала вооруженная шляхта со всех уголков страны. В то же время непонятны действия московских и татарских войск. Видимо, боевая ценность подкрепления, присланного из Москвы, была сомнительна. Из двух десятков городов, которые осаждали временные союзники, смогли взять только те, где им открыли ворота — Мозырь и Друцк. Князья Друцкие, затаившие обиду на центральную власть из-за расследования их причастности к продаже живого товара на рынках крымской Кафы, предпочли примкнуть к заговорщикам.

Слуцк в центре внимания Москвы

Наибольшие силы были собраны под Слуцком. Глинский не терял надежды добиться силой княжны Анастасии Слуцкой. Только сейчас им, кроме любовных интересов, двигали интересы московской власти. Там давно мечтали получить легитимные права на древний Киев, а сын Анастасии, малолетний князь Юрий, был представителем последней киевской княжеской династии Олельковичей и одновременно потомком двух великих династий Гедиминовичей и Рюриковичей. Но и тут слуцкая дружина под предводительством княжны-воительницы сумела отстоять город.

Московские князья и Глинские получили сведения, что из Берестья, наконец, выступило мощное литовское войско под руководством бывшего московского пленника, который смог бежать обратно в Литву, князя Константина Острожского. Московские войска снимают осаду со Слуцка и пытаются отступать по главному московскому шляху, идущему через Минск, Борисов и Оршу. Пытаясь одержать хоть одну значимую победу, союзники, уже без татар, которые отступили на юг, осаждают Оршу.

Несмотря на пушки, которые доставили из Москвы, мощная крепость Орша была неприступна. К тому же, правительственное войско ВКЛ появилось у стен города гораздо раньше, чем его ожидали. Несмотря на то, что силы Константина Острожского были истощены стремительным недельным походом от Берестья до Орши, войска мятежников и московские полки не рискнули напасть на войско численностью около 15000 воинов, треть из которых была панцирная кавалерия. Простояв двое суток около Орши, московские полки начали отступать к Мстиславлю и Вязьме, по пути разоряя все окрестности и угнав в плен тех православных литвинов, которые не успели спрятаться на болотах и в лесах.

Так и закончился первый гибридный конфликт Московского государства, которое пыталось прибрать себе некоторые земли ВКЛ путем военной поддержки мятежа и использования наемников — крымских татар. Главная ошибка московских властей была в том, что слишком сильно понадеялся Василий III на поддержку, якобы несчастных и угнетенных, православных литвинов. Но православная шляхта и горожане не спешили в московское подданство.

С Глинским в Москву сбежало 56 литовских бояр, включая 11 князей из рода Глинских. Они создали в Москве свою служилую прослойку, называемую дворня литовская, которая играла большую роль в событиях XVI века в Московском государстве, а внук одного из братьев Глинских, Василия, стал русским царем Иваном Грозным.

В раннем средневековье название этого города ассоциировалось с большой бедой и фантастической прибылью. Проклятья молодым девушкам: «Что бы тебя жених в Друцке дождался» — были распространены на большей части территории, где проживали народности, которые в XIII веке стали литвинами, а в XIX веке -белорусами. Прежде всего, речь идет о Витебщине, Могилевщине, Минщине, а также в близких по составу населения псковских, смоленских и черниговских землях. В то же время у купцов и воинов Друцк считался одним из самых заветных уголков, где они обязательно хотели побывать.

Друцк — славянский центр работорговли

Нынче от города, где серебро текло рекой, а городские ворота впускали персидских, армянских, византийских, греческих и германских купцов, остались лишь остатки крепостных валов. В свое время он сотни раз упоминался в различных рукописях и хрониках, составляющих историческую гордость десятка государств.

Друцк возник в конце Х века на пути главной волоки, соединяющей Двину и Днепр. Рогволод, правящий в то время в Полоцке, разумно решил выстроить в этом месте форт и получил возможность зарабатывать на варяжском транзите. Варягам конфликтовать из-за горсти серебра с представителем древнейшей королевской династии было неразумно, и они приняли возникновение на их пути Друцка как неизбежность. Через несколько лет форт превратился в городок, ставший своеобразным логистическим центром пути «из варяг, в греки». Здесь появились места для отдыха проплывавших дружин и купцов, различные мастерские, рассчитанные на починку снаряжения и оружия, небольшой невольничий рынок, на котором можно было купить недорого выносливых рабов для дальнейшего плавания.

Такой рынок оказался затеей очень выгодной. Купцам постоянно нужны были новые люди, а варягам, которые не смогли захватить более ценной добычи, было достаточно напасть на беззащитное поселение и набрать молодых пленных для продажи.

Во времена Всеслава Чародея в начале XI века Друцк становится самым крупным невольничьим рынком в Северо-Восточной Европе, полностью затмив собой невольничье торжище Новгорода. Всеслав Чародей обложил данью современные земли Минщины и Гродненщины, в которых тогда проживали племенные союзы дреговичей и ливов и основал небольшие крепости Менск, Лоск для контроля сбора дани, в том числе и людьми. В Друцк пригоняли пленных из походов на племена ливов, эстов, на Новгород и Псков.

Живой товар с северо-востока очень ценился у византийских купцов. В целом, обычный здоровый раб мог стоить 5 милиарисиев (крупных серебряных монет). Обладающий навыками ремесленника — до 1 солида (золотая монета), красивая молодая девушка 5 солидов. Хотя не было стандартной оценки. Не всегда до Друцка добирались византийские купцы, и тогда появлялись посредники: киевские купцы и половцы. В таком случае цены всегда падали. Это уже позже в Друцке постоянно находились несколько византийских и армянских агентов по продаже живого товара.

За провинность на невольничьем рынке могли быть проданы и местные жители Полоцкой земли. По подсчету историков Могилевского белорусско-российского университета, ежегодный оборот рынка мог составлять до 50 000 солидов в год, из которых полоцкий князь получал свою десятину. Это были огромные деньги, на которые можно было купить табун в 5000 хороших коней или 200 купеческих речных кораблей с товаром.

Викинги ставшие надсмотрщиками

Из местных жителей формировалась особая каста надсмотрщиков и тюремщиков. Друцкие мужчины часто путешествовали в Крым и Византию, сопровождая караваны рабов. Даже в скандинавских хрониках местные жители упоминаются как безжалостные, хитрые и корыстные люди. Коренные жители Друцка — это потомки викингов и кривичей, и в этих местах искусство владения мечом и прочим оружием преподавалось с малых лет. Поэтому в Друцке вплоть до 1101 года было свое самобытное друцкое право, когда все вопросы решала сотня самых влиятельных жителей города.

Богатый город несколько раз служил объектом нападения киевских и черниговских князей, но быстро восстанавливался и отстраивался. Хотя есть версия, что в то время город не сжигали и разоряли, а заставляли местных зажиточных жителей делиться своими сверхдоходами. После раздела полоцкой земли на отдельные княжества Друцкий удел получил Рогволод Всеславович, который сумел обуздать нрав местных жителей и основать новую династию князей Друцких.

В 1116 году завистливые древнерусские князья все-таки сумели взять Друцкий замок и всласть пограбить. Тогда и была уничтожена одна из древнейших христианских церквей Полоцкой земли: церковь Святой Пятницы, заложенной в 1001 году исландским миссионером Торвальдом Кондрансоном, основателем монастыря святого Иоанна Предтечи в Полоцке.

Глеб Менский — главный работорговец Европы

Заново невольничий рынок в Друцке активно начал действовать во времена князя Глеба Менского, который сделал работорговлю основным источником дохода своего княжества. В 1106 году в Друцке продали население сразу двух городов, сожженных в набегах: Слуцка и Изборска. Дело дошло до того, что ежегодно в Друцк прибывало за рабами до 60 кораблей, не считая пеших караванов в Новгород и Полоцк.

С такими темпами Глеб Менский быстро исчерпал доступные людские ресурсы. Даже военные экспедиции вглубь современной территории Эстонии и Латвии не давали нужного результата. И тут князю Менскому отказало чувство меры. Он начал грабить караваны и городки, принадлежащие более сильным киевским князьям. В 1116 году Владимир Мономах захватил земли Менского княжества, но потом Глеб смог выкупить своё княжество. Но Друцк сожгли дотла.

В 1119 году Глеба взяли в плен сыновья Мономаха, и он окончил свою яркую жизнь в темнице Киева. Несмотря на то, что главный работорговец Восточной Европы не отличался христосолюбием, он похоронен в некрополе Киево-Печорской Лавры, рядом с основателем монастыря Антонием Печорским. Об этом позаботилась вдова князя, пожертвовавшая Киево-Печорской Лавре 1200 серебрянных гривен и 50 золотых гривен.

После разорения Друцк быстро отстраивается, и Друцкий замок одевается в новые стены. Богатство жителей позволяет городу иметь мощную дружину и сделать княжество практически независимым от Полоцка. У Друцка за 400 лет будет увлекательная история: его дружина во главе с князем будет в составе войска ВКЛ сражаться в Куликовской Битве и Грюнвальде. Но карма настигла город. И об этом, а также о знаменитых друцких кладах мы напишем следующий раз.

Тевтонский орден для предков современных белорусов был в 13-14 веке проблемой номер один. Судите сами, за короткий период с 1287 по 1306 года тевтонцы организовывали 130 походов и набегов на территории нынешней Гродненщины и Брестчины. Немецким рыцарям очень хотелось мечом и копьем обратить местное население в правильную веру, ну и заодно грабить.

Такое желание периодически возникало у соседей Великого Княжества Литовского. Вначале у тевтонцев, потом проблема веры и богатых городов 400 лет не давало покоя московским правителям. Одни крымские татары были честны, по вопросам религии они претензий к предкам нынешних белорусов не имели, а вот пограбить да пожечь — это было их любимое занятие.

Князь Давыд Городенский — наместник Гедимина в Гродно и Новогрудке

Ну, о героях войн с Московским государством и Крымским ханством мы еще отдельно поговорим. Сейчас речь пойдет о фигуре не менее значимой, чем князь Александр Невский, о знаменитом полководце Великого княжества Литовского, Давыде Городненском. Как и все значимые люди той эпохи, в ВКЛ Давыд филигранно балансировал между христианством и язычеством. Предки белорусов вообще к языческим богам относились очень лояльно, капища, посвященные основным древним богам, вполне действующие находили вплоть до начала XX века. А логика людей XIV столетия заключалась в том, что христианская религия нужна для того, чтобы соблюдать некие светские приличия. Но в боях и удаче она не помогает. Здесь нужно было прибегать к помощи богов, проверенных предками, в самых тяжелых ситуациях.

Место рождения Давыда точно неизвестно, но есть сведения, что его фамильное поместье находилось в сердце исторической Литвы, в районе современного белорусского города Волковыска. Давыд, по версии некоторых историков, был родным сыном беглого нольшанского князя Довмонта, который поднял в свое время бунт в ВКЛ, участвовал в убийстве Миндовга, а потом вместе со своей дружиной из 300 бояр и двором ушел из своей столицы Крево в Псков. Там он предложил свои услуги жителям и надолго стал псковским князем. Всю свою жизнь Довмонт воевал с крестоносцами и попутно пытался вернуть родное Нольшанское княжество, но так и не смог возвратиться на Родину.

После смерти Довмонта, его сына Давыда пригласил Великий князь Литовский Гедимин, которому были необходимы опытные воины для противостояния тевтонскому натиску. Гедимин только тогда задумывал оборонительную линию из мощных замков, для обороны государства и Городня, или Гродно, должен был стать одним из звеньев этой линии. Давыд назначается гродненским наместником, отвечающим за оборону города. В подчинении у него была небольшая конная дружина в 1000 легких всадников, но в его обязанности входила еще защита крупных литовских городов Новогрудка и Волковыска. Кроме того, псковитяне, которые в те времена гораздо были ментально ближе к ВКЛ, чем к ордынским владениям бывшей Владимиро-Суздальской Руси, взяли с Давыда обязательство, что он будет командовать псковским ополчением и дружиной при наличии угрозы.

И вот к 1301 году Давыд становится каштеляном тогда ещё небольшого города Гродно, который было центром Гродненского княжества. Долгое время ошибочно считалось, что первоначально Гродненский замок был деревянный, как и большинство укрепленных городов в покрытой пущами ВКЛ. Но последние раскопки доказывают, что укрепление в конце 13 века было комбинированным и включало в себя несколько каменных башен и двойные деревянные стены.

Стальной натиск Тевтонского ордена

В 1305 году произошел очередной набег тевтонцев. Комтур Конрад Михтенхаген с пятитысячным отрядом пытался захватить Гродно, но защитники города смогли удержаться до прибытия крупного конного отряда великокняжеских войск под командованием самого Гедимина. Год спустя гродненскому наместнику Давыду пришлось выдерживать осаду войск ордена, прибывших из Кенигсберга. Ими командовал опытный вояка, сподвижник магистра Тевтонского ордена, Эферхард фон Вирнербург. Любимец австрийского герцога привел к стенам гродненского замка 100 тяжелых рыцарей, 5000 легких бронированных всадников и туземную пехоту, состоявшую из предков жителей современной Литовской республики — жмудинов. Они были вооруженны самодельными копьями и луками. Были одеты в защитную одежду из толстых звериных шкур.

В Гродно на тот момент находилось лишь 500 воинов, во главе с князем, так как половина гарнизона отправилась в Волковыск, который тоже был атакован отрядом пеших наемников из Богемии. Войско коменданта Кенигсберга смогло захватить и разграбить богатый гродненский купеческий посад, но взять пленных и захватить замок не удалось. Да и младший брат Эферхарда был тяжело ранен стрелами, пробившими доспехи. Его не смогли выходить лекари рыцарей и похоронили где-то на берегах Немана.

В 1311 году гродненская дружина не только отбила штурм ордена, но и смогла удачно контратаковать рыцарскую пехоту и конницу, а также взять в плен 11 знатных рыцарей и три сотни орденских латников. Пленных отправили, как свидетельство победы, Гедимину.

Давыд Гроднеский — первый руководитель партизанского движения на землях Беларуси

Давыд Гродненский является основателем партизанского движения в Беларуси. В 1314 году основные силы Тевтонского Ордена, а это почти три сотни тяжелых рыцарей и 7000 латников, взяли в осаду Новогрудок. Гродненский наместник разделил свою дружину на десятки мобильных конных отрядов, которые атаковали обозы рыцарского войска и небольшие группы тевтонцев, разоряющих деревни. Большим успехом был захват главного тевтонского лагеря: более 1800 повозок с лошадьми и грузом, 1500 боевых коней. Орден лишился всего продовольствия, тяжелых рыцарских доспехов, гродненские воины освободили более 3000 пленных, которых радетели за правильную религию планировали продать в рабство к неверным.

Магистру Генриху фон Плоцке пришлось спешно снимать осаду и уходить на запад, бросая раненых и больных. Но летучие отряды гродненцев постоянно обстреливали войско тевтонцев из луков, уничтожали запасы продовольствия и дозоры. Благородные рыцари вынуждены были есть ворон, листья и корни. На таком пайке шестинедельный путь домой выдержало не больше половины некогда мощного войска.

В 1319 году Давыд Гродненский сам организовывает рейд по Пруссии во главе отряда из 800 всадников, захватывает большую добычу серебром и пленными. В 1322 году крестоносцы нападают на Псков и жители посылают гонца к князю Давыду, который с гродненской дружиной прибывает на помощь, разбивает вражеское войско и снимает осаду с города. В этой битве был убит любимый племянник магистра Карла фон Трира. С этого момента Давыд, наместник гродненский, становится личным врагом великого магистра Тевтонского ордена… На него начинается охота, но об этом во второй части…

Взятие Иваном Грозным Полоцка — это один из самых спорных моментов историографии России и Беларуси. Как и вся Ливонская война, которая не принесла ни Московскому царству, ни Великому княжеству Литовскому ничего кроме великих разорений, пустой казны, десятки тысяч убитых местных жителей и множество отправленных в рабство в московское, татарское или крымское.

Полоцк – город, раздражающий царя Ивана

Поначалу конфликт возник из-за желания царя Ивана получать дань с Ливонской конфедерации (бывшему Ливонскому ордену), который к 16 веку из военной машины превратился в сборище монахов и мелких землевладельцев, державших оружие в руках только с целью перерубить шею жирному либавскому гусю. Чуть серьезнее было рижское архиепископство, у которого была небольшая армия, состоящая из полутора тысяч шведских вояк. И вот с этих могучих государств Иван Грозный решил получить дань за своих предков, которые испокон веков в Полоцке с этих земель получали четвертину от всех доходов.

Предки нынешних латышей были удивлены таким требованиями. Полоцк на тот момент являлся административным центром Полоцкого воеводства Великого княжества Литовского, и никакого отношения к Московскому царству не имел. К тому же полоцкие князья, хоть и считались Рюриковичами, сами это родство всегда отрицали и создали свою династию — Рогволодовичи, подчеркивая, что потомки норвежских королей, всегда стояли выше варяг, основавших Киевскую Русь. Полоцкое княжество никогда не признавало верховенство киевских или владимиро-суздальских князей и вело собственную политику, чаще всего идущую вразрез интересам Киева и Суздали.

Иван Васильевич мужчиной был на редкость суровым и дискутировать не любил, поэтому московские войска и союзные татары вторглись на территорию Ливонской конфедерации с грацией потревоженного носорога. Преимущество московско-татарских войск было подавляющим, поэтому были очень быстро отвоеваны ряд городов и замков. Ливонская конфедерация обратилась за помощью к Великому княжеству Литовскому. Великим князем был тогда Жигимонт II Август, широко известный, как несчастный король, создавший известный призрак Черной панны в Несвиже.

Решительный мистик Жигимонт Второй Август

Жигимонт Второй был мистиком, государственником и глубоко несчастным человеком в одном лице. Непонятно, что именно стало причиной полноценно влезть в такой серьезный конфликт. Ведь великий князь был хорошим дипломатом, замирился с Османской империей и Габсбургской монархией, отправил посольства в Англию и Португалию. Но в 1561 году часть ливонских земель входит в состав ВКЛ, а оставшиеся попадают в вассальную зависимость от Вильни. Московский царь не ожидал такого подвоха, ведь Жигимонт Второй казался миролюбивым, а после смерти любимой жены и чуточку блаженным правителем.

На новые земли входят войска ВКЛ и московские воеводы не рискуют устраивать боевые действия с более серьезным противником. Решением ввести войска на ливонские земли Жигимонт Второй Август лишил серьезного воинского прикрытия сразу три пограничных воеводства ВКЛ: Витебское, Полоцкое и Виленское, что потом и сыграло свою ключевую роль.

Иван Грозный несостоявшийся зять Великого князя Литовского

И тут царь Иван решил действовать сразу по нескольким направлениям. Он отправляет к великому князю Жигимонту посольство с целью заполучить в жены для себя родную сестру великого князя ВКЛ — Катерину Ягеллонку (будущую королеву Швеции). Жигимонт и рад бы совершить этот династический брак, к тому же Иван Грозный и сам наполовину литвин (мать московского царя была дочерью брестского старосты), но репутация у Ивана Васильевича, после злодеяний азиатской части его армии в Ливонии была очень пугающая. Даже послы ведущих европейских держав передавали свои опасения по поводу переезда Катерины Ягеллонки в Москву. И сама княжна из рода Ягеллонов не особо желала переезжать в Московию. Хотя если бы этот брак состоялся, мы бы изучали совсем другую историю.

Переговоры между ВКЛ и Московией длились почти весь 1562 год. Иван Грозный разыгрывал обиду, нанесенную отказом Катерины Ягеллонки и затягивал переговоры. Одновременно с этим готовился поход на Полоцк. О чудотворных реликвиях этого города Иван IV знал еще от матери. Мало того, на теле, не снимая, он носил Крест святой Ефросиньи Полоцкой. Видимо поэтому древний Полоцк с большим количеством православных жителей, был выбран первой целью московского удара. Жители Полоцкого воеводства хоть и считались православными, но духовное кормление принимали от Константинопольского патриархата и Митрополита Литовского, Русского и Галицкого, чья резиденция к тому времени переехала из Новогрудка в Киев.

Приготовление к войне и тайная шпионская миссия

Невиданное по мощи московское войско собиралась неподалеку от Великих Лук, в то время город был пограничной крепостью на рубеже с ВКЛ. По всей видимости, войско состояло из 70000-80000 воинов, половину которого составляли азиатские подданные царя Ивана, вооруженные холодным оружием. Артиллерия была представлена почти 200 орудиями, в том числе и особой мощности.

Большое внимание уделялось секретности, вокруг военного лагеря постоянно контролировали местность конные дозоры, а любое подозрительное действие незамедлительно каралось смертью. В ноябре 1562 года в Полоцк из Москвы и Ярославля приезжает несколько сотен торговых людей, с приказчиками и охраной. Московских гостей так много, что бургомистр Полоцка решает выстроить за городом дополнительное московское подворье. Посланцы Москвы ведут себя скромно, ходят в православные соборы, но просят полоцкого воеводу рассмотреть вопрос о строительстве своей церкви для служб в которой, с ними прибыли собственные московские священники. И получают такое разрешение.

В остальное время жители московского подворья без помех передвигаются по 40-тысячному городу, раздаривая беднейшим слоям товары и деньги, одновременно рассказывая про доброго и милосердного царя Ивана. Возглавлял эту шпионско-торговую миссию брат будущего любимца Ивана Грозного — князь Василий Вяземский, который в ранге царского посланника к датскому королю при прибытии в Полоцк прикинулся больным и испросил разрешения остаться в городе до начала весны, чтобы отправиться в Копенгаген речным путем через Ригу.

Недолго радовалась княжна Анастасия Слуцкая мирному семейному счастью. Князь Семен с дружиной начал преследование отряда Мубарек-Гирея и неподалеку от нынешнего Пинска ему удалось настичь татарский отряд и разбить его. Семен Слуцкий, человеком был средневековым и поэтому полез осматривать трофеи без респиратора и одноразовых перчаток, и к своему удивлению резко заболел холерой. Методы лечения холеры были в 16 веке слишком экстремальные, поэтому князя Семена, к счастью для жены и детей не довезли до Слуцка. Он скончался, когда были видны посеребренные с синими звездами, купола Слуцкой Михайловской каменной церкви. По совету лекаря тело князя сожгли на огромном костре из смолистых сосновых бревен. А вся дружина несколько часов окуривалась горящими можжевеловыми ветвями.

Анастасия Слуцкая — самая богатая вдова ВКЛ

Великий князь Литовский Александр признал наследником богатого Слуцкого княжества, юного князя Юрия Семеновича, которому только исполнилось 10 лет. А регентом при ребенке-князе поставил его мать — княжну Анастасию, что было в то время редчайшим случаем. Во всем мире были единичные случаи, чтобы молодая и красивая женщина управляла богатым и обширным княжеством с десятком небольших городков. Слуцкое княжество в начале 16 века занимало территорию 6 нынешних районов Минской области и трех районов Гомельской области и включало такие крупные города как Копыль, Любань, Петриков.

По подсчетам научных сотрудников Минского областного музея в княжестве на 1505 год могло проживать от 50000 до 70000 человек. Умным ходом молодой княгини это приглашение в княжество евреев из Австрии и Силезии. Всего в Слуцкое княжество переехало более 1500 купцов, ремесленников и финансистов из Центральной Европы. Княжество быстро отстраивалось от татарских набегов, и могло содержать большую конную дружину и пушкарей из Гродно.

С юга соседом Анастасии был князь Михаил Глинский, его предки хоть и вели свою родословную от татарского темника Мамая, но владели безлюдным пограничным княжеством ВКЛ, центром которого были земли в районе современной Полтавы, с которого прибытка никакого не было, а сплошные проблемы. Благодаря пограничному расположению княжества Глинские очень близко общались с татарской знатью, не всегда успешно.

Блестящий вельможа Михаил Глинский

Основным стремлением Михаила было прославить свой род. Он получил хорошее образование при дворе германского императора Максимиллиана I, получил диплом врача, и после возвращения в ВКЛ очень быстро стал фаворитом великого князя Александра Ягеллончика. Он на какое-то время стал одним из самых влиятельных людей ВКЛ. Он получил должность маршалка надворного Литовского (министра двора и внутренних дел) и одновременно управляющим Виленским монетным двором. На такой роскошной должности деньги просто липли к рукам. В награду за успешное посольство в Крым, Александр Ягеллончик жалует Глинскому государственную часть, пришедшего в упадок к тому времени Туровского княжества.

Но Михаилу хотелось земель более богатых и обширных. Но у всех таких уделов были свои влиятельные хозяева. Оставалось только Слуцкое княжество, управляемое Анастасией. И столичный кавалер Михаил начал ухаживать за богатой вдовой. Он приезжал в гости, дивясь на разбогатевший Слуцк, дарил Анастасии индийские самоцветы, драгоценное охотничье оружие, арабских скакунов. Вел себя как настоящий жених. И вот через полгода таких ухаживаний Михаил Львович предлагает руку и сердце. Но за 5 лет собственного правления в Слуцке княжна Анастасия не собиралась никому отдавать своё владение, кроме сына, и отказала Глинскому.

Михаил Львович, начал разыгрывать средневековую «Кавказскую пленницу» и напал со своей дружиной на охрану Анастасии, которая ехала в монастырь, с целью похитить невесту. Но на беду расчетливого жениха рядом с монастырем находился большой государственный обоз, с охраной из нескольких десятков великокняжеских ратников, который следовал из Гродно в Могилев. На виду такого большого количества свидетелей Глинский не рискнул нападать, а пытаться уничтожить государственный обоз, следующий с деньгами, было равноценно преступлению против великого князя.

Мятеж из-за прекрасной дамы

Больше возможности украсть невесту у князя не было. Анастасия не только безвылазно засела в укрепленном Слуцке, но и стянула туда отряды, охранявшие ранее маленькие пограничные крепости. Михаил Львович собрав пятитысячный отряд состоящий из его личной дружины и татар попытался захватить город. В великом княжестве Литовском на тот момент была напряженная ситуация из-за передачи власти к Жигимонту Первому. Но не до такой степени, чтобы дружины одного князя брали штурмом столицу княжества входящего в состав государства.

Поэтому очень скоро к Слуцку прибывает канцлер ВКЛ с сотней конных латников с приказом снять осаду со Слуцка и удалиться в свой недостроенный замок в Туров. Попутно Михаилу Глинскому сообщают приятную весть о создании комиссии, которая будет расследовать деятельность Михаила Глинского на посту управляющего монетным двором. А так же о том, что великий князь лишил его братьев государственных должностей: Ивана, должности новогрудского воеводы, а Василия должности берестейского старосты.

В Турове братья поняли, что в ВКЛ им терять нечего и решили послать гонца московскому великому князю Василию III с предложением о сотрудничестве. Спустя некоторое время в окружении Глинских появляются московские священники, которые начинают смущать православных подданных ВКЛ, сказками о насильном переводе их в католичество. Личные дружины князя начинают нападать на поместья лояльных власти дворян и вооружать мелкую безземельную шляхту. Отряд Глинского даже пытается взять штурмом государственный Ковенский замок, где содержался под стражей хан Большой Орды Ших Ахмед, но правительственный отряд смог отбить эту попытку.

Глинские ударились во все тяжкие, но основные события начали происходить после приезда в Туров московского посланника Мити Губы Маклакова, который от имени своего государя пригласил Глинских, вместе с вотчинами на службу в Москву. Но об этом будет подробная статья о мятеже Глинских, из которого вылилась полноценная война, во время которой пылающий страстью жених, не мог отказаться от соблазна захватить Анастасию с помощью московских войск.

Раннее средневековое Полоцкое государство не являлось вассалом Киевского княжества (за исключением нескольких десятков лет) и проводило независимую политику, которая заключалась в расширении границ княжества и закреплении города Полоцка в статусе торговой столицы северо-восточной Европы. В городе, стоявшем на пересечении нескольких торговых путей, проживали сотни купцов из самых развитых торговых держав мира. Благодаря этому местное купечество становилось чрезвычайно богато и требовало от князей дальнейшей экспансии. Полоцкие дружины периодически захватывали небольшие поселения и средние городки Туровского княжества, Новгородской земли и такие города-центры работорговли в Восточной Европе — Менск и Друцк.

Рогволодовичи против Рюриковичей

Полоцкие князья дистанцировались от киевских владык даже по родословному признаку. Они не вели свой род от Рюрика (хотя имели на это право) а от Рогволода, так как считали первого полоцкого князя фигурой более значимой и прославленной, как потомка древнейшей в Европе королевской династии Инглингов. Рогволодовичи правили на землях современной Беларуси вплоть до начала XIV века, после чего породнились с другой княжеской династией — Гедиминовичей.

Именно постоянная борьба полоцких и киевских князей за главенство в регионе и послужило причиной очередной войны в результате которого несколько полоцких Рогволодовичей оказались вначале в Константинополе, а затем в самой гуще борьбы крестоносцев со знаменитым сельджукским полководцем Занги, носившим прозвище «Царь Победитель».

В 1127 году полоцкие князья очередной раз отказались идти в союзе с киевским князем на грабеж половецких становищ. И не то, чтобы они были такие миролюбивые, просто ходить в воинские походы на территорию нынешней Латвии и Эстонии было и ближе, и добыча там была побогаче. К тому же из киевского князя Мстислава Владимировича, который воспитывался в Турове, впитав с детства ревностное отношение к богатству Полоцка, мотиватор был не слишком успешный. За участие в походе он предлагал треть от добычи, а от коней (на минутку самой ценной добычи у половцев) лишь пятую часть.

Полоцкие князья отказались от такой чести. Если бы об этом узнали и другие удельные князья, авторитет киевского князя мог упасть, ниже уровня Мертвого моря, чего Мстислав допустить не мог. Проблема была в том, что даже объединенное войско киевского, черниговского и туровского княжеств, могло не справиться с полоцкими дружинами. Поэтому Мстислав прибег к хитрости.

Дочь киевского князя Ксения была замужем за Брячиславом Изяславским, который владел двумя небольшими пограничными княжествами Полоцкой земли — Логожским, с центром в современном Логойске и Изяславским с центром в современном Заславле. Брячислав — старший сын полоцкого князя Давыда мечтал побыстрее заполучить трон в местном стольном граде Полоцке. Поэтому предложил хитрый план заманивания всех своих влиятельных родственников в Логожск, якобы для координации действий в предстоящем походе в верховья Двины.

В Логожск прибыли князья Полоцка, Витебска и Лукомля — родные братья Давыд, Ростислав и Святослав с сыновьями. Там их и захватили в плен сидевшие в засаде дружинники князя киевского. Брячислав не захотел быть замешанным в убийстве собственного отца и родных дядек, и поэтому выторговал у Мстислава Киевского возможность для своих родственников уехать в Византию. В Константинополе с 1125 года при императоре Иоанне Комнине II состоял отряд полоцких воинов, в качестве телохранителей ближнего круга, под командой лукомских княжичей Мовкольда Ростиславовича и Давила Ростиславовича.

Полоцкие князья в Византии в государстве крестоносцев

В конце 1129 года полоцкие князья прибыли в столицу еще блистательной Византийской Империи. Воинственный Иоанн Комнин II, воющий то в Европе, то в Малой Азии посоветовал полоцким князьям попытать счастье и удачу в Эдесском графстве — первом христианском государстве крестоносцев в Малой Азии, которое являлось вассальным по отношении к Византии.

Там опытные полоцкие вояки становятся помощниками Жослена I де Куртене 3-го графа Эдессы, причем Святослав даже командует тяжелым рыцарским отрядом — основной ударной силой крестоносцев. Почти точно известно, что полоцкие князья принимали участие в войне с Данишмендами, и в союзе с византийским императором с сельджуками и что за храбрость Святослав получил от императора драгоценный образ богоматери, который переслал своей дочери — знаменитой Ефросиньи Полоцкой.

Но климат, постоянные стычки подорвали здоровье некогда могучих братьев, к 1136 году в живых оставался лишь Ростислав на должности командора замка Турбессель.

Княжич Василько Станиславович побывший командиром отряда византийской гвардии в 1132 году отъезжает обратно в Полоцкие земли, а Мовкольд Ростиславович везет на родину в 1147 году икону и прочие дары византийского императора к Ефросинье Полоцкой. Среди них золотая церковная утварь, книги, нетленные мощи в ковчегах и деньги на строительство большого монастыря. По приезду, гордость византийской армии становится монахом-библиотекарем знаменитой библиотеки Полоцкого Софийского Собора и до конца жизни занимается переводами греческих и латинских книг.

После присоединения земель Великого Княжества Литовского к Российской Империи большинство небольших городов и местечек имеющих законное самоуправление (Магдебургское Право) были розданы российской императрицей своим генералам и фаворитам.

Огромные поместья получили фельдмаршалы Суворов и Румянцев, Кобрин и Гомель соответственно. Сербскому гулянке Зоричу, который непонятно как попал к императрице, достался древний Шклов, а заслуженному фавориту Екатерины Григорию Потемкину город Кричев, который нынче входит в состав Могилевской области.

Кричев — пограничный город

В средние века Кричев был крупным городом со своим старинным замком распространенной в ВКЛ каменно-деревянной архитектуры, с 600 домами, купеческими подворьями, со своей ратушей и выборным магистратом. Но город сильно пострадал во времена Северной Войны и был наполовину уничтожен. Здесь отметились шведские, русские войска, казаки и частные армии. К середине 18 века город так и не оправился, и, к своему несчастью, становится центром крестьянского восстания Ващило, тайно поддерживаемого из Москвы, которое было жестко подавлено правительственными войсками Речи Посполитой и частной стражей Радзивиллов.

Но город после этого перестал существовать и для перезагрузки и восстановления в этой местности торговли Великий князь Литовский Август III передает город роду Мнишек, представители которого занимали видные посты в государственной иерархии Речи Посполитой. После первого раздела Речи Посполитой, коронный граф Михаил Мнишек отказывается присягать на верность российской императрице и предсказуемо лишается своих владений, включая Кричев.

Верфь для Черноморского Флота

Город в 1775 году дарится Григорию Потемкину, которому как не странно городок понравился, и он решил из него сделать транзитную базу на пути в столь любимую сердцем светлейшего князя — Таврию. Кричев имел хорошую транспортную доступность, как по суше, так и по водному пути Сожу. В кратчайшие сроки в городе строится казённые склады продовольствия и мануфактуры; канатные, полотняные, пороховые, оружейные. Рядом с Кричевым возводятся кирпичный завод, несколько лесопилок. Территория Кричевского староства — это реликтовый лес из сосны и дуба, которые были так необходимы для постройки нового Черноморского Флота.

Образованная верфь в городе строит небольшие транспортные суда для поставки разнообразных товаров в Новороссию и Таврию. Верфь была довольно значительная. Например в в 1786 году на ней построено 3 — 20 орудийных брига, императорская яхта, 13 парусных торговых судов, 12 галер и три десятка барж.

К 1778 году Потемкин понимает, что проводит в Кричеве много времени, а своего жилья не имеет. Старый дом Радзивиллов, был недостаточно удобный, а ратуша находилась рядом с рыночной площадью, на которой с самого утра стоял шум присущий любому торговому месту в средние века.

Дворец в Кричеве для встречи императрицы

Григорий Потемкин, подходит к делу основательно. Оптимизировав очередной раз армейскую и губернаторскую казну и заложив несколько своих имений светлейший князь и правитель южных земель империи, закладывает в Кричеве роскошный дворец, который заказывает будущему строителю Таврического Дворца в Санкт-Петербурге — Ивану Старову. Бывший фаворит императрицы скромностью не отличался, в Кричевском Дворце планировалось 60 комнат и залов, многочисленные флигеля и хозяйственные постройки, а также английский парк, с двумя водоемами. Мебель для дворца изымали из королевских и магнатских дворцов ВКЛ, многое, что не устраивало экзальтированный вкус хозяина, сжигалось и уничтожалось, хотя вполне могло украсить жилища менее привередливых хозяев.

Дворец строился в форме вензеля «Е» и «П», именно здесь светлейший планировал помириться со своей императрицей.

Самый большой карточный проигрыш в истории

И вот холодным январем 1787 года в Кричев въезжает огромный императорский обоз из 400 саней. Саму императрицу ждут в новеньком, расвеченном иллюминацией дворце. Потемкин повелел на каждом дереве в парке вывесить горящий императорский вензель, за ужин отвечал личный повар Радзивиллов, который считался лучшим на землях восточнее Дрездена.

К сожалению, меню не сохранилось, но известно, что к ужину везли стерлядь из Астрахани, виноград и лимоны из Палермо, дичь из Беловежской Пущи, а шоколад из Риги.

Но что-то пошло не так , долгожданного примирения не вышло и Екатерина мило поговорив с Потемкиным, ночевать отправилась в сопровождении фрейлин, выставив гвардейский караул у дверей спальни.

На князя Григория было страшно смотреть, его единственный глаз пылал как горящий уголь, он большими стаканами пил старую литовскую водку » Старка», стандарт которой в конце 18 века был почти 50% алкоголя. И вот тут ему подвернулся один из немногих шляхтичей Могилевской земли, который с легкостью присягнул Екатерине, получив за это деньги и доброе отношение — Ян Голынский.

В 1787 году Ян Голынский был предводителем дворянства Могилевского наместничества и российской императрицей был возведен в титул статского советника- генерала. И вот эти два достойных человека выпив не одну дубовую емкость «Старки» сели перекинуться картинками в официально запрещенный игру банк.

Уж непонятно, что там были за ставки, но к утру светлейший князь остался и без своих алмазов, которыми он украшал свою трость, башмаки, камзол и подписал купчую на дворец в Кричеве и земель Кричевского графства с верфями, заводами и мануфактурами, оценеными в 900000 флоринов, что равноценно 3145 килограммам золота или на нынешние деньги около 120 000 000 долларов.

Судя по всему, более крупных капиталов русские вельможи не проигрывали, особенно за одну ночь. Голынский дал отсрочку Потемкину, если тот бы нашел возможность до конца 1787 года заплатить половину суммы, то дворец и все графство со всеми мануфактурами, лесами, полями льна и конопли двумя десятками деревень, одним местечком и городом Кричевым, осталось бы у Потемкина.

Но даже такой вельможа как Потемкин не смог собрать за год требуемую сумму. Единственное, что он смог сделать — это перевести чисто военные мануфактуры в Херсон и заманить туда лучших местных мастеров. После этого, Кричев ожидаемо захирел, заказы у местных мануфактур и верфи были отобраны и город погрузился в жизнь обычного провинциального городка.

Один из современных белорусских поэтов в своем произведении задавался вопросом, а дошел ли Чингиз-хан до Белой Вежи. Конечно — это из области альтернативных исторических фантазий, так как великий монгол, даже в страшном сне не мог себе представить вместо любимых степей, территорию, покрытую вековыми пущами окруженных непроходимыми болотами. Да и Белая Вежа еще к тому времени не была построена, хотя это не факт, так как древнейшее оборонительное сооружение окружает много тайн и загадок.

Дружины белорусских городов в битве на Калке

Так случилось, что дружины из трех белорусских городов Брест, Пинска, Турова участвовали вместе с союзными войсками в битве на Калке, которая стала прологом к нашествию кочевников на Европу. В этом сражении самоуверенные князья и их союзники были разбиты относительно небольшим монгольским авангардом. В сражении 1223 года полностью полегла пинская дружина под руководством Юрия Ярополковича Пинского и туровская дружина Андрея Ивановича Туровского. Самого туровского князя монголы захватили в плен и замучали на пиру. Это известная и легендарная история о том, как победители пировали на телах побежденных.

В живых остался только Ярослав Ингвордьевич Брестский, который со своей дружиной входил в войско князей Галицких. Но судьба его тоже не была счастлива. По пути домой его ослабленный отряд нарвался на крупный отряд язычников-ятвягов, обитавших в районе Беловежской Пущи, и был уничтожен.

Непроходимые болота — оберег средневековых городов

Во время знаменитого большого нашествия войска Батыя на русские княжества в 1237-1241 годах, города расположенные на территории Беларуси, кроме одного, практически не пострадали. Каким-то мистическим образом уцелел Гомель, хотя в 1239 году монголы разоряли Чернигов и не один из отрядов 50 — тысячного войска, не прошел дистанцию в один конный переход севернее. А ведь Гомель был крупный торговый город с крупными складами европейских и византийских купцов, но стены были невысокие, и сотня дружинников не смогла бы обеспечить полноценный отпор захватчикам.

Туров к 1240 году очень сильно пострадал от землетрясения, внезапно случившегося на полесских болотах и был достаточно малолюден. Но рядом находились богатые Мозырь и Пинск, куда и переехали из опустевшего центра Туровского княжества богатые купцы и горожане. Но и они не вызвали интереса у воинственных ханов Орды.

До сих пор историки пытаются понять, почему Батый не выделил часть войска для захвата городов Туровского и Пинского княжеств, где жило зажиточное население, и имелись многочисленные купеческие подворья. Наиболее романтичные из них связывают это с божьим перстом, который защитил землю от монголо-татарского разорения. Некоторые утверждают, что монгольские ханы, через своих разведчиков знали о мощных укреплениях и не хотели терять на осаду много времени. Но дело, наверное, в природном ландшафте. Даже сейчас эта территория, в районе Припятского национального парка считается малопроходимой большую часть года. А в средние века основной транспорт здесь был небольшие корабли и лодки, которых не было у степняков. Поэтому утопив пару отрядов разведчиков в местных болотах, монголы решили не искушать судьбу, а лучше обратить свое внимание на стольный град Киев, который был наиболее лакомой добычей.

Трагическая судьба Берестья

Но один город на территории Беларуси пострадал очень значительно. Это Берестье или современный Брест. Город исторически стоял на перекрестке торговых водных путей и миновать его, следуя из Византии и Киевского княжества в Европу было невозможно. Именно из-за своего положения за город с периодичностью раз в два года воевали польские, киевские, туровские и волынские князья. К сожалению, археологические раскопки древнего Берестья несколько затруднены, из-за мемориального комплекса «Брестская крепость — герой». Поэтому фрагмент старинного города, перекрытый крышей музея «Берестье» не дает полной картины жизни города. Но ряд исследователей предполагает, что Берестье был в то время типичным воинским фортом, с малым количеством гражданского населения, но с развитой мытной службой, собирающей дань со всех проплывавших по Бугу кораблей и лодок.

В 1240 году город принадлежал волынским князьям, которые при первом сведении о монголах решили, что им отсидеться у родственников в Мазовии и Венгрии, вместе с семьями, слугами и личными дружинами будет более комфортно. Берестье осталось с небольшим гарнизоном один на один с 20 000 войском монгольского полководца Бурундая. По некоторым данным против кочевников берестейцы даже объединились со своими воинственными соседями-ятвягами, надеясь, что внешний вид обитателей Беловежской пущи, одетых в волчьи шкуры с оскаленной пастью отпугнет пришельцев. Но силы были не равны. Берестье держалось 7 дней, что вызвало гнев монгольского военачальника. Поэтому в плен не брали никого. Если своих павших воинов монголы сожгли, то защитники Бреста так оставались не захороненными посреди разрушенного города целый год.

В 1241 году мертвый город так поразил вернувшегося из Венгрии отдохнувшего Данилы Галицкого, что он незамедлительно послал свои гонцов к Батыю, признавая его своим владыкой. А с осени 1241 года Брест начинает восстанавливаться, здесь сооружается каменно деревянный Брестский замок, который в дальнейшем десятки раз спасет горожан от убийства и разорения.

К 2 часам ночи 17- го сентября Брестская крепость была оставлена гарнизоном, но в стенах старой цитадели оставались две сотни солдат и офицеров во главе с командиром маршевого батальона 82 пехотного полка Вацлавом Радзишевским. Этот опытный офицер с 1922 проживал на Брестчине и служил на разных должностях; от командира пожарной части в Кобрине, до начальника школы унтер-офицеров в Бресте-над-Бугом.

Защитники Восточного форта в 1939 году

Как это неудивительно, но немцы прозевали отход основной части гарнизона на Запад. Видимо сыграла свою роль дымовая завеса, которую периодически ставило отделение химической защиты военного округа, которое еще до войны располагалось в крепости. Более 70 орудий и тяжелых минометов било по территории Цитадели, а к 8 утра 86 моторизованный полк 10 танковой дивизии при поддержке саперов и бронеавтомобилей танкового разведывательного батальона двинулся на окончательный штурм. Но штурмовать оказалось некого, только пулеметчик на последнем этаже башни Тереспольских ворот довольно успешно прорядил цепи наступающего противника, но минометы заставили быстро заставили его замолчать.

К сожалению, была невозможна эвакуация госпиталя, находящегося на южном (Госпитальном) острове в комплексе бывшего католического монастыря. Но в начале войны немцы ещё соблюдали Женевские конвенции, поэтому опасений, что раненых и персонал госпиталя расстреляют — не было. Так в принципе и случилось: легкораненые — были отпущены по домам, тяжелораненых и врачебный персонал был передан советскому командованию. Документов об их дальнейшей судьбе нет, но судя по тому, что бывший военный врач Польской Армии Павел Бобер в мае 1941 года работал в отделе здравоохранения Брестского района, то скорее всего, никто раненых и медицинский персонал не спешил упрятать, во глубину сибирских руд.

Следующим пунктом обороны польских солдат стало Восточное укрепление, именно то фортификационное сооружение, в котором в июне 1941 года дольше всех держалась группа майора Петра Гаврилова. Именно этот объект, называемый «Восточным фортом» некоторые специалисты считают самым важным в старой цитадели, причем основные его секреты расположены как минимум на 6-8 метров ниже уровня земли. Но об этом, и об еще одной миссии Вацлава Радзишевского, в отряде которого были несколько сотрудников 4 финансового реферата организационного управления 2 (разведывательного) отдела Генерального штаба Армии Польши мы еще расскажем.

Только к вечеру 17-го сентября немецкий патруль попытался зайти во внутрь старого форта и был мгновенно уничтожен. Полковник Ганс Эхренберг, командующий операцией по зачистке Брестской крепости, принимает решение начать штурм форта. Сюда выдвинулся наиболее боеспособный 2 батальон 86 моторизованного полка, а артиллерийский дивизион из состава артполка 10 танковой дивизии начал обстрел восточного укрепления тяжелыми фугасными снарядами. Перед заходом солнца саперы с огнеметами эффектно начали по амбразурам и другим проемам в стене. Но форт молчал, разведчики никого в многочисленных помещениях укрепления не обнаружили. Более 200 солдат и офицеров исчезли, растворившись в воздухе.

Немецко-советский штурм форта «Граф Берг»

Гитлеровцы всю ночь разгадывали загадки исчезновения достаточно крупного отряда. Более 200 местных уроженцев как сквозь землю провалились. Секрет исчезновения стал понятен 19 сентября, когда из форта «Граф Берг» , стоящего за пределами Брестской крепости и прикрывающего железную дорогу Брест-Варшава, был открыт орудийный огонь по эшелону с немецкими танками. К 11 утра в форт пыталась прорваться рота мотоциклистов из состава 20 моторизованной дивизии, но огонь из полутора десятков пулеметов заставил немецких мотоциклистов ретироваться.

Немецкое командование уже занималось сбором трофеев, планируемых вывозу из Бреста, поэтому решило, что штурм крепкого форта «Граф Берг» производить необязательно. Были установлены напротив укрепления тяжелая и легкая гаубичная батарея для постоянного обстрела и оцепление из немецких саперов. Задача была поставлена — не допустить обстрела железнодорожного полотна из форта «Граф Берг». Ночью на 21 сентября немцы силами усиленной роты пытались еще раз выбить защитников форта, но ничего не получилось.

Когда об этом доложили Гудериану, который перенес свой штаб из Пружан в Брест, в здание воеводского управления (нынешний Брестский облисполком). Тот рассудил вполне здраво: Раз Брест передается советскому командованию, то и проблемы, связанные с этим вопросом, пускай останутся у русских.

После братания временных союзников, подробнее смотри статью «Почему Сталин разрешил немецкий парад в Бресте», комбриг Семен Кривошеев поручил разобраться с оставшимися в живых защитниками, разведывательному батальону капитана Сергея Доронина. Разведчики лихо взялись за своё дело. И вот уже 11 утра, два тяжелых бронеавтомобиля БА-11, ведя огонь из скорострельных пушек, в сопровождении роты солдат пытались самоуверенно захватить форт. Но уже через полчаса один бронированный автомобиль был подбит и горел, а второй потерял управление и был забросан гранатами. Красноармейцы залегли за железнодорожной насыпью.

Из штаба бригады подкатил батальонный комиссар Боровенский, и попытался провести переговоры, но позиция защитников была неизменной: Если Советский Союз не является врагом Польши, то пусть части РККА перестанут штурмовать польский форт. По отъезду бригадного комиссара в районе крепости появились артиллерийские трактора с тяжелыми орудиями. Более 800 снарядов потратила артиллерия РККА, чтобы принудить защитников сдаться. На протяжении 23, 24, 25 сентября четыре раза различные подразделения 29 отдельной танковой бригады РККА пытались взять штурмом форт. Но каждый раз откатывались обратно.

Большая тайна первых защитников Брестской крепости

Тут тоже есть свои тайны. Такое ощущение, что какие-то люди из защищавших форт нужны были исключительно живыми, поэтому офицеров отряда пытались не убить во время штурма, надеясь взять живыми. Но работники НКВД, наблюдающие за штурмом, не уследили. Отряд Радзишевского к вечеру 26 сентября таинственно оказывается в 5 форте, расположенном на расстоянии нескольких километров от форта «Граф Берг».

Потом отряд пробрался в деревню Романовские хутора где они узнали о прекращении сопротивления польских войск, и капитан решил распустить свой небольшой отряд, благо он 100% состоял и уроженцев местных поветов. Но уже через какой-то месяц весь отряд последних защитников Брестской крепости, был поодиночке арестован и поводом послужили золотые монеты, которыми похвастался перед родственниками один из участников событий. Про тайную миссию отряда Вацлава Радзишевского и каким образом ему удавалось перемещаться незаметно на несколько километров, и про загадку опломбированных вагонов мы еще расскажем.

Об этой героической странице города Бреста очень долго молчали. Оно и понятно, так как любой читатель сразу бы начал проводить параллели обороны города в сентябре 1939 года, с героизированными событиями июня 1941 года. А ведь было принято считать что в 1939 году немцы за две недели разгромили «глупых польских уланов», которые, с саблями бросались на танки (одно из самых распространённых заблуждений Второй Мировой Войны) и никакой доблести со стороны польской армии быть не могло. Это ведь только 6 и 42 стрелковые и 22 танковая дивизии РККА к 7 утра могли отважно и храбро покинуть город Брест, а поляки в 1939 году могли только трусливо оборонятся устаревшим оружием.

Мы рассказываем об этой теме по нескольким причинам, во-первых, все эти события происходили на территории Бреста, во-вторых, практически все солдаты польской армии, состоящие в гарнизоне, были из срочно призванных белорусов окрестных районов. Уже в 70-е годы прошлого века, в Бресте, на параде никого не удивляли ветераны Великой Отечественной Войны, у которых вместе с советским орденом Красной Звезды рядом висел польский Крест Грюнвальда, за бои под Брестом в 1939 году. В основной своей массе, это были рядовые солдаты.

Брестская крепость — место для пикников горожан

Вторая Мировая Война пришла в Брест, как во всю Европу 1 сентября 1939 года, но она казалась еще далекой и не такой трагической. Хотя мобилизационные службы Польской Республики начали готовиться к призыву. Брестская крепость считалась тыловым объектом, где в свое время даже была разрушена часть кольцевой казармы, так как она мешала горожанам, приходящим на выходных в крепость устраивать полноценные пикники у воды.

Польская Армия даже не использовала Брестскую Крепость, как казарменный фонд, здесь находились тыловые учреждения, склады и политическая тюрьма, в которой основной контингент был украинские националисты. Но уже в ночь на 2 сентября тройка немецких бомбардировщиков Хе-111 отбомбилась несколькими десятками средних авиационных бомб по крепости, в которой размещался дивизион устаревших французских зенитных орудий, Северному военному городку, где формировались маршевые батальоны из призывников, и Брестскому вокзалу. Была разрушена водокачка на железнодорожном узле, которую восстановили за сутки, и Белый дворец на центральном острове Брестской крепости, где находился штаб тылового округа.

Гарнизон польской армии в Бресте состоял из белорусов

По планам польского командования для защиты Бреста формировалась резервная бригада под командованием отозванного из отставки генерала Константина Плисовского, у которого был небольшой дом с огромным садом неподалёку от Бреста, (в районе нынешнего Брестского Аэропорта). Но какой-то помощи в формировании боевой единицы польское оборонное ведомство оказать не могло. Только кратковременное нахождение в 5 форте эвакуированного польского генерального штаба и главнокомандующего польской армии, помогло получить для оснащения резервной бригады «Брест»: 3000 винтовок, 68 пулеметов, 14 противотанковых ружей, 9 устаревших полевых орудий, 40 ротных минометов и почти миллион патронов со окружных складов в Кобрине.

В результате из призывников Полесского воеводства, которое включало в себя территорию нынешней Брестской области и три района нынешних земель Украины, сформировали 4 батальона (3 пехотных и 1инженерный). Кроме того, в гарнизон города вошел караульный батальон, состоящий из полицейских, жандармов и тюремных надзирателей (политзаключенных из политических тюрем отпустили еще 2 сентября) и маршевый батальон из брестских гимназистов, входящих в польскую военизированную организацию» Сокол».

Также в гарнизон Бреста включили две учебных танковых роты (очень устаревшая материальная часть: французские танки и английские танкетки, времен полководческого гения маршала Буденного), базирующихся неподалеку от Северных ворот крепости и остатки зенитного дивизиона. На железнодорожной станции оставалось два польских бронепоезда, которые прибыли в Брест, как охрана золотого запаса Польской республики, и их с 11 сентября подчинили командиру брестского гарнизона. Всего в городе находилось чуть менее 4000 солдат, призванных из запаса, как совсем молодых белорусов, так и ветеранов Первой Мировой и Советско-Польской войн. Кадровые военные входили только в состав учебных рот и зенитного дивизиона.

К 13 сентября из района Брестской Крепости в связи с участившимися налетами были вывезены гражданские специалисты и семьи военнослужащих.

Бригада резервистов против танкового корпуса

14 сентября 1939 года 19 танковый корпус Гудериана в составе двух танковых и моторизованной дивизии подошли к Бресту с севера и востока. Перед гарнизоном стояла задача не допустить быстрого прорыва немцев к автомобильной железнодорожной магистрали на Ковель, куда шел основной поток эвакуированных, которые пытались выехать в Румынию, открывшую для жителей погибающей Польской республики границу. Два батальона с артиллерийской батареей сумели сдерживать 2 моторизованных полка, усиленных 80 танками, в течении всего светового дня, большую помощь оказали инженерно-заградительные сооружения.

Потери только 86 моторизованного полка к 18.00 14.09.1939 составили 765 человек, из них 306 безвозвратных, и Гудериан был вынужден ввести в бой свой резерв — 505 саперный батальон. К ночи польские части отступили в Крепость, где оставался последний целый мост в юго-западном направлении.

Немецкие войска, установив тяжелую артиллерию в пригородных деревнях, начали методично обстреливать крепость. Жители города попрятались в подвалы, так как всю ночь через город в крепость летели тяжелые снаряды, но к удивлению в Бресте большого ущерба не было, кроме выбитых стекол и сгоревшего склада автомобильных запчастей Якова Либенбаума на западной окраине города. В течении 15 сентября механизированные части вермахта, при поддержке 60-70 танков, пытались четыре раза взять быстрым штурмом крепость и прилегающие районы, но каждый раз защитникам удавалось выставить заслон.

К сожалению, польские учебные танки годились только для того, чтобы использовать их в качестве баррикад, а к полевой артиллерии не было бронебойных снарядов. Особенно эффективными оказались действия маленьких отрядов, состоящих из снайпера, пулеметчика и наводчиков противотанкового ружья. Такие группы рассредоточились по всему валу укреплений и достаточно успешно воевали с гудериановскими панцер-гренадерами. Одной из таких групп чуть не удалось подстрелить самого командующего немецким танковым корпусом, но того, ценою своей жизни спас адъютант. Даже вызываемые четыре раза пикирующие бомбардировщики, ничем не смогли помочь. Защитники крепости из противотанковых ружей и зенитных орудий уничтожили и повредили: 14 легких танков и 2 средних.

На рассвете 16-го сентября крепость подверглась обстрелам из тяжелых гаубиц и два раза точечной бомбардировке двумя звеньями Юнкерс-88. Благодаря проникшим в крепость диверсантам-корректировщикам, потери от бомбометания люфтваффе были критичные. Были уничтожены позиции всех 6 зенитных орудий вместе с расчетами и большая часть тяжелого пехотного вооружения.

В 10 утра усиленный механизированный полк, при поддержке всей артиллерии 10 танковой дивизии двинулся на штурм. В течении дня немецким войскам удалось оттеснить защитников на центральный остров, где под охраной находился последний уцелевший мост в направлении Тересполя. Дважды раненный генерал Плисовский, отдает команду покинуть Брестскую Крепость.

В гарнизоне, составляющем к тому времени, чуть больше полутора тысяч человек, половина личного состава была ранена. Сдавшихся в плен было не больше сотни, но и разведчики резервной бригады «Брест» сумели захватить полтора десятка вражеских солдат. По плану прикрытия в крепости оставался один ослабленный батальон, о загадочных действиях которого мы расскажем во второй части.

А группировка Константина Плисовского, смогла уйти от Гудериана, но от славных танкистов комбрига Кривошеина, раненым и истощенным бойцам уйти не удалось. И 24 сентября остатки брестского гарнизона окружают мотострелки и легкие танки РККА и конвоируют на территорию форта № 1, который находится неподалеку от нынешнего пограничного перехода «Козловичи», где части НКВД оперативно оборудуют временный лагерь военнопленных. О дальнейших событиях и обороне Брестской крепости вплоть до 27 сентября 1939 года мы расскажем во второй части.

В первой части «Анастасия Слуцкая — самая романтичная история средневековья» мы рассказывали как юная княжна Мстиславская, стала княгиней Слуцкой. Это продолжение этой удивительной истории.

Набеги крымских татар, союзников Великих князей Московских

К началу 16 столетия верные союзники московских великих князей — крымские ханы, из династии Гиреев, начали активно досаждать историческим территориям ВКЛ. До этого их интересы были лишь в разорении южных земель ВКЛ, бывших Киевского и Черниговского княжеств. Что они и делали с глубоким пониманием этого процесса. В последнем набеге на Киев, союзник московского князя Ивана III — Менгли Гирей перебил православное население древнерусской столицы, разграбил и сжег киевский Софийский собор, но при этом не забыл отправить в Москву, по традиции, красивых киевлянок и награбленные священные церковные сосуды главного киевского храма.

В 1502 году бойкий отряд крымской конницы во главе с принцем Мубарек Гиреем пересек реку Припять и оказался на территории Слуцкого княжества ВКЛ. Но три сотни моравских пикинеров, следующих по приказу великого князя ВКЛ Александра для укрепления гарнизона Мозырского замка, дают отпор и даже успевают послать гонцов в Слуцк к князю Семену и в Новогрудок, где тогда находился великий гетман литовский (министр обороны) Станислав Кишка.

Последний передает в распоряжение князя Семена Слуцкого отряд легкой кавалерии и отряд великокняжеской панцирной пехоты, которая на повозках (такая вот средневековая мотопехота) следовала из Пинска в Оршу, для создания воинского резерва. Вместе с личной дружиной Семена Слуцкого отряд насчитывал чуть более 2000 воинов. Татар было вдвое больше, но они были отягощены огромным обозом награбленного добра и пленниками. Князь Семен догнал татар неподалеку от Бобруйска и сумел разбить отряд, не понеся больших потерь.

Доспехи — подарок последнего византийского императора

В плен попало 500 относительно важных ордынцев и весь богатый обоз, включая несколько тысяч пленников захваченных не территории южных княжеств ВКЛ. В качестве трофея князю Семену и достались чудные миланские латы с золотой насечкой, принадлежащие татарскому царевичу. Мубарек-Гирей был юноша худощавый, поэтому высокий и широкоплечий князь Семен мог натянуть эти доспехи, если бы только внезапно усох в два раза. Поэтому новой владелицей роскошного воинского костюма, стала княжна Анастасия Слуцкая.

Татарский царевич несколько раз предлагал выкупить доспехи, которые были подарены Гиреям последним византийским императором Константином, но князь Семен не рискнул отобрать игрушку у любимой жены. Может и зря. Так как в татарских головах созрел план мести, который отлично соотносился с планами московских князей ослабить ВКЛ на востоке, путем разорения крымскими войсками с юга. И уже в апреле 1503 года татарское войско в 6000 всадников, включая 1000 капыкулу(гвардейцы крымского хана, одетые в доспехи и вооруженные отборным холодным оружием), под руководством царевичей Мубарек-Гирея и Бити-Гирея пришло под стены Слуцка.

Взятие Клецка и разгром крымских татар под Слуцком

Но, с наскока, взять его не удалось, город обладал довольно серьезными крепостными сооружениями из кирпича и дерева, а Великий князь Литовский Александр передал в арсенал Слуцка 4 небольших орудия, порох и ядра. Нельзя сказать, что опытные крымские вояки сильно боялись оглушительного огненного боя со стен укреплений, однако на штурм идти не торопились. Оставив под стенами треть войска, крымские царевичи занялись любимым делом крымских татар 16 века: грабить, поджигать, искать себе будущих рабынь. Отряды крымских всадников разорили все окрестности, но не смогли взять штурмом, ни одного крупного города. Поэтому и население, укрывшееся в крепостях Копыль, Несвиж, Койданово, не сильно пострадало.

За исключением Клецка. Этот город был подарен политическому беженцу из Москвы князю Ивану Боровскому, из Рюриковичей. И именно весной 1503 года князь Иван беззаботно затеял ремонт крепостных стен и башен, и начал его, со сноса старой стены. Боровский слишком понадеялся на воинский отряд, который стоял лагерем неподалеку от Клецка. Две тысячи всадников Юрия Гольшанского казалось могут защитить город от нападения.

Но сам Боровский перед боем захворал, а татары из его окружения перешли на сторону Бити-Гирея. Юрий Гольшанский был еще молод и неопытен для таких битв, поэтому отряд ВКЛ понеся большие потери, отступил к укрепленному Менску. После этого воинские власти ВКЛ зачесались и отправили разведчиков к Слуцку , а также сформировали войско численностью в 5000 всадников во главе с великим гетманом ВКЛ Станиславом Кишкой и Альбертом Гаштольдом, который за свой счет снарядил три сотни тяжелых рыцарей из Ливонии. К ним позже присоединился и князь Семен Слуцкий, каким-то образом сумевший не только выбраться из осажденного Слуцка, но привести с собой копыльскую хоругвь, состоящую из легкой кавалерии и городской стражи.

Эти войска начали стремительно продвигаться к Слуцку, попутно уничтожая небольшие татарские отряды. Когда войска ВКЛ неожиданно быстро подошли к татарскому лагерю, ворота Слуцка распахнулись, и оттуда появилась конная дружина во главе с княжной Анастасией. Все на поле залюбовались тонкой фигурой закованной в изящную позолоченную броню. Всадники с двух сторон просто уничтожили татарский отряд. Судя по всему, это была первая военная схватка в отечественной истории, где атаку рыцарской конницы возглавила женщина.

Анастасия тогда еще не догадывалось, что через год на неё свалиться забота о защите всех южных рубежей ВКЛ и ей предстоит стать главной фигурой одного из самых удивительных событий отечественной истории, последствия которых в 16 столетии были глобальными для развития Европы. Но об этом уже в третье части.

Установленный в Витебске памятник великому князю Ольгерду стал сильным раздражителем, как для знатоков истории времен Советского Союза, так и для Русской православной церкви. Если с первыми все ясно, у них до сих пор в истории существуют некие литовские эксплуататоры-князья, которые на протяжении 600 лет издевались над несчастными и забитыми белорусами. А вот отношения великого князя Ольгерда, крещеного как Александра, с московской церковью более запутаны и интересны, чем это может показаться человеку, получившему во время изучения исторических событий той поры набор устоявшихся штампов.

Ольгерд крестился как Александр князь Витебский

Хотя даже при изучении биографии великого князя Литовского Ольгерда не совсем становится понятно, почему воин и политик, успешно воевавший с врагами русских людей, вызвал такое резкое неприятие московской церкви.

Уже в 22 года Ольгерд принял крещение перед женитьбой на витебской княжне Марии Ярославовне, все его многочисленные дети были крещены по православному обряду. Он является основателем двух церквей в Витебске, церквей в Усвятах и Крево. Ольгерд, будучи витебским князем, вместе со своим братом Кейстутом, и со своей дружиной отстоял Псков от тевтонских и ливонских рыцарей в 1336 и 1341 году.

Горожане Пскова даже предложили ему стать псковским князем, но он отказался, хотя и дал для защиты Пскова небольшую дружину конных латников из Крево и Полоцка под командой сына Андрея Ольгердовича, будущего героя Куликовской Битвы. Ольгерд сумел объединить большое количество земель, заселенных предками нынешних белорусов, украинцев, россиян, поощрял строительство православных церквей и монастырей.

Роль Ольгерда была настолько значимой и в борьбе с татарами, и в строительстве централизованного государства, что он даже удостоился вместе с Гедимином и Витовтом увековечивания памяти в монументе 1000-летия Руси, установленного в Новгороде в XIX столетии.

Почему же в большей части современной российской исторической литературы Ольгерда называют язычником и врагом православия?

«Виленские мученики» — это подтасовка событий?

Время рассказать о таинственной истории о «виленских мучениках», канонизированных православной церковью. По официальной истории в 40-х годах 14 века в Вильно князь Ольгерд настолько невзлюбил христианство, что казнил трех своих придворных, ныне известных как Антоний, Евстафий и Иоанн, только за то, что они были праведными христианами. Польская историография вообще утверждает, что вся легенда о » виленских мучениках» не что иное, как полностью сфабрикованная история, созданная во времена Ивана IV для пропаганды войны с Великим Княжеством Литовским.

В этой истории очень много непонятного. Самое главное, с чего бы Ольгерду, будучи уже лет 20 как крещенному и имевшему к тому времени пять крещенных по православному обычаю детей: Андрея, Агриппину,Федора, Дмитрия, Владимира, кого-либо жестко наказывать за веру. Конечно, Ольгерд не был образцом праведного христианина, однако, по свидетельствам хроник, и Пасху праздновал, и частенько беседовал с церковными иерархами.

Не было ни одного известного случая, чтобы Ольгерд хоть где-то притеснял православную веру, наоборот, великий князь Литовский значится как основатель минимум полутора десятков церквей и монастырей на территории ВКЛ. Две его жены тоже считались защитницами православия, дарили богатые дары православным обителям, и делалось все это с согласия мужа.

Заговор 1347 года в Вильно и оговор Ольгерда в Константинополе

Так что случилось в 1347 году в Вильне, что Ольгерда московские летописи начали величать язычником и убийцей православных. А ведь как раз в эти годы начинается затяжной конфликт Ольгерда с великим князем Московским Семеном Гордым. Пока была жива первая жена Семена Гордого, дочь великого князя Литовского Гедимина — Анастасия, отношения между двумя княжествами были терпимыми. Потом стало нарастать напряжение, у обоих правителей были абсолютно различные взгляды на территории восточнее Полоцка и Смоленска.

К тому же у Москвы был мощный союзник Орда, а у Ольгерда большие проблемы с надоедливыми тевтонскими рыцарями, для защиты от которых приходилось держать на западной границе, вблизи мощных замков: в Лиде, Новогрудке, Гродно, Троках значительные конные дружины.

По большому счету, популярный к тому времени среди удельных князей Ольгерд, мешал своими усилиями, создать мощное централизованное государство всем соседям: тевтонцам, полякам, татарам и конечно московскому князю. Поэтому к Ольгерду периодически посылали убийц и устраивали многочисленные засады, во время его походов по стране. Так, что убитые придворные, причисленные к рангу святых мучеников, скорее всего, были участниками одного из таких заговоров. Ведь известно, что они были довольно близки к Ольгерду, так как они вместе пировали, мылись в бане, вместе охотились на туров в Налибокской Пуще. Даже длительное заточение Антония и Иоанна, в миру известных как Круглец и Кумец, свидетельствовало о том, что Ольгерд, что то выжидал, возможно более точных подтверждений их вины, мало того один раз придворных заговорщиков даже оправдали, но позже опять засадили за решетку.

И то, что после смерти Ольгерд разрешил христианской православной общине не просто захоронить их тела в городе, но и построить на месте их казни христианскую церковь, не вяжется с повелением язычника, выпадающего в жуткий гнев при виде православных.

С Нежило, который стал Евстафием, вообще непонятно. В первых хрониках значится, что его привезли в Вильно православные сыновья Ольгерда, с охоты всего поломанного и истерзанного. До сих пор в церковных сочинениях пишется о каких-то жутких пытках со снятием кожи и переломами рук, ног. Но такие повреждения могли случится и при встрече с диким зверем: медведем или болотным леопардом. И то, что Нежило был обледеневший и окоченевший, свидетельствует о том, что после нападения дикого зверя его долго не могли найти.

Вот так и вышло, что заговор и несчастный случай на охоте послужил созданию легенды о православных мучениках, которую поначалу разыграл в свою пользу московский митрополит Феогност, который хотел подмять под себя православные монастыри Литвы, а затем и Константинопольский патриарх Филофей. При митрополите Макарии «виленские святые» получили полноценное признание в Московском государстве и стали одним из поводов агрессии Московского царства против Великого княжества Литовского во времена Ивана Грозного.

Эта идеология была востребована все годы противостояния Московского государства и Великого княжества Литовского, поэтому образ «виленских святых» стал символом московской экспансии на Запад, а князь Ольгерд, многое сделавший для христианства и замешанный в убийстве гораздо меньшего числа православных, чем святые Александр Невский и Дмитрий Донской, стал язычником и убийцей.