Донесения, составленные партийными и комсомольскими руководителями Бреста о событиях 22-го июня 1941 года в Бресте, очень отличаются как от военных мемуаров, так и от канонической версии событий.
Претензии партийных чиновников к чекистам
Сразу несколько человек в своих в донесения сигнализируют о том, что начальник областного управления НКГБ капитан ГБ Сергеев и начальник Брестского пограничного отряда майор Кузнецов еще вечером 21 июня знали о нападении германский армии. Они еще до начала войны сумели эвакуировать особо секретные документы, а Сергеев даже успел отправить в дачный поселок НКВД в 20 километрах восточнее Бреста членов семей руководства областных управления НКГБ и НКВД. Партийные и комсомольские функционеры были возмущены, что чекисты ничего не доложили 1-ому секретарю Брестского областного комитета ВКП(б) Михаил Тупицину об ожидаемом немецком нападении.
Поэтому эвакуация партийных и советских чиновников, которые в абсолютно большинстве своём были “восточниками”, приехавшими после сентября 1939 года с территории Советского Союза, проводилась спешно и неорганизованно. Дошло до того, что Брестский обком не мог вывезти или уничтожить документы, касающиеся партийных руководителей и активистов. Эти документы хранились в сейфовой комнате бывшего здания Полесского воеводства ,и утром 22-го июня 1941 руководство области не смогло найти человека, имевшего к ней ключи. Почему запасные ключи не хранились в здании обком, теперь сложно сказать.
Паника в воинских штабах
Особо подчеркивалось, что военные штабы в Бресте первыми поддались панике, и уже к 6 утра, когда в городе еще были только немецкие диверсант, в штабах 28-го стрелкового корпуса и 42-ой и 6-ой стрелковых дивизий не было ни одного человека, и они уже были кем-то ограблены. В докладной начальника отдела оборонно-спортивной работы Брестского ОК Василия Заранко говорится, что он по поручению секретаря обкома прибежал в штаб 28-го стрелкового корпуса в 6.15. В четырехэтажном здании штаба уже никого из военных не было, только в бомбоубежище находилось около сотни гражданских лиц, в основном члены семей работников штаба.
Удивительно, но телефонная связь в этот момент работала и Заранко даже поговорил с полковником из штаба армии. Все кабинеты штаба корпуса были нараспашку, и было видно, что кто-то уже тут хозяйничал. Были сорваны портреты Сталина и Тимошенко, различные агитационные материалы, видимо их пытались поджечь. Вряд ли этим занимались работники штаба. Большинство сейфов было открыты и в них оставались стопки папок. На выходе начальника отдела обкома пытались задержать двое командиров, с автоматами. Когда он не остановился, открыли по нему огонь, но появившиеся со стороны улицы Мицкевича штатские с винтовками начали по ним стрелять.
Заранко легко ранили в мякоть руки. Он так и не смог определить, кто в него стрелял. Но среди штатских работник обкома узнал директора школы N5 Аркадия Переца, скорее всего это были члены городского актива, которых с 5 утра вооружали во дворе здания Брестского пограничного отряда. Сам Заранко, после доклада секретарю и перевязки, присоединился группе сотрудников Брестского горкома и Брестского облисполкома, которые отходили по улице Пушкинской в сторону железнодорожной станции Брест-5, под охраной двух милиционеров. Со станции Брест-5(ныне Брест-Восточный) ещё отходили эшелоны в сторону Минска.
Трагическая уверенность жителей Бреста
В нескольких объяснительных подчеркивается, что некоторые советские руководители из местных жителей, а также депутаты Верховных Советов БССР и СССР отказались эвакуироваться, и говорили обкомовским курьерам, что останутся в городе. Из всех зданий города артиллерией обстрелян был железнодорожный вокзал, областной комитет партии, водочный завод. Наиболее пострадал водочный завод, где ярким пламенем загорелись ёмкости со спиртом. Три раза немцы с самолетов сбрасывали листовки на город. В одном случае это были пропуски в плен для красноармейцев, в другом обращением к местному населению.
У жителей Бреста по памяти 1939 года о немцах сложилось излишне положительное впечатление. За те пару дней пока Брест был захвачен корпусом Гудериана, немецкие солдаты и офицеры вели себя вежливо и адекватно, фотографировались с местными, без скандалов сидели в кафе и пивных. Советская пропаганда, вплоть до войны, не допускала в своих газетах критики фашистского режима и не писала о концлагерях и геноциде по национальности.
Поэтому часть руководителей считали, что случилось недоразумение и немцы через несколько дней снова вернуться к себе, а части Красной Армии освободят город. Это стало трагической ошибкой. К обеду 22-го июня у немецких властей были на руках списки коммунистов и активистов. И уже после 14.00 начались казни нескольких сотен людей, которые проводили обычные солдаты и унтер-офицеры из 45-ой пехотной дивизии. Поэтому вечером 22-го июня начался очередной исход горожан из Бреста. Горожан, которые меньше двух лет гражданами Советского Союза.
По свидетельству секретаря брестского райкома комсомола Федора Ромма порядок был только в двух учреждениях города. Это штаб 17-го Брестского пограничного отряда и здание Брестского областного военкомата. На месте были и начальник пограничного отряда и военный комиссар области, в отличие от воинских штабов и управлений НКВД. По городу метались в панике сотни молодых бойцов, в основном без оружия, в некомплектной форме, но некому было их собрать и организовать. Все начальники, которые отвечали за это, находились в 8 утра уже за пределами несчастного города.
Читайте также
- 7 лучших белорусских фильмов
- Давыд Гродненский — божье наказание Тевтонского Ордена (часть 2)
- Брест-1941. Ударная рота лейтенанта Виноградова
- «Иди и смотри» и другие не белорусские фильмы
- В августе 1944-го или Звезда, какой фильм лучше
